Маслова и Налбандов против России

Maslova and Nalbandov v. Russia , № 839/02
постановление от 24 января 2008 года
Заявители: Ольга Юрьевна Маслова, 1980 г.р., и Федор Михайлович Налбандов, 1982 г.р.
Регион: Нижегородская область

В период с 4 ноября по 24 ноября 1999 года заявительница имела статус свидетеля по делу об убийстве, расследование которого проводилось совместно милицией и прокуратурой. Следователь вызвал ее для допроса, назначив его на 12:30 25 ноября 1999 года. В назначенное время заявительница прибыла в Нижегородское РУВД и была допрошена. Изначально допрос проводился сотрудниками РУВД Х. и К.
Сотрудники милиции попросили заявительницу признать, что она получила вещи, принадлежавшие убитому. Когда заявительница это отказалась, они начали кричать и пригрозили возбудить против нее уголовное дело. Они взяли ее футбольный шарф и нанесли им несколько ударов по лицу заявительницы. После этого К. покинул кабинет, и Х. остался с заявительницей один на один. Он запер дверь изнутри и продолжил оказывать на заявительницу физическое и психологическое давление. Х. надел на руки заявительницы наручники и нанес ей удары по щекам и лицу. Затем Х. изнасиловал ее, используя презерватив. Около 14:00 заявительница приняла участие в очной ставке в подозреваемым Б. В его присутствии она опять отвергла факт своего причастия к убийству.
Тогда Х. и К. связали большие пальцы рук заявительницы и несколько раз ударили ее по животу. Указанные действия дополнялись требованиями дачи признательных показаний. Заявительница признала факт получения вещей убитого и согласилась написать признание.
Затем Х. и К. предложили, чтобы мать заявительницы принесла записную книжку заявительницы, в которой содержались телефонные номера и адреса ее друзей и знакомых. Заявительница позвонила матери, и она принесла записную книжку, придя вместе с Налбандовым. Мать заявительницы и Налбандов остались в коридоре около кабинета.
Некоторое время спустя Х. привел заявительницу в кабинет № 3 Нижегородской районной прокуратуры, которая располагалась в одном здании с РУВД. Следователь районной прокуратуры Ж. допросил заявительницу в связи с ее признанием.
По словам заявителя, около 18:30 следователь С., находясь в коридоре, увидел заявителя Налбандова. С. грубо потребовал от заявителя, чтобы тот покинул здание и, ударив его ногой по бедру, толкнул к выходу, затем схватил его и завел в кабинет, в котором находилось двое неустановленных сотрудников милиции. После этого С. запер дверь изнутри, несколько раз ударил заявителя по туловищу и нанес несколько ударов по голове и телу заявителя шарфом. Затем М., Ж., и Х. отправили заявителя в ближайший магазин за спиртным, сигаретами и едой, и после возвращения заявителя его отпустили.
Около 19:00 С. и М. пришли в кабинет № 3, где следователь Ж. заканчивал допрос заявительницы. После окончания допроса они не позволили заявительнице уйти и начали в ее присутствии распивать спиртные напитки. По словам заявительницы, ее просьбы покинуть помещение были проигнорированы. По просьбе заявительницы ее сопроводили в туалет на третьем этаже здания, где она неудачно пыталась вскрыть себе вены на левом запястье.
Ее вернули в кабинет № 3, где она в течение последующих двух часов подвергалась изнасилованию со стороны Ж., С. и М. Похоже, что они использовали презервативы, а после изнасилования протерли стол салфетками. Похоже, что Х. покинул кабинет до возвращения заявительницы из туалета и не принимал участия в изнасиловании. В 21:00 С. ушел, и в течение последующего часа Ж. и М. продолжали изнасилование заявительницы. Около 22:00 ей разрешили уйти.
В 22:30 заявительница пришла к своему знакомому Р.Б. Вскоре после этого к нему также пришли И.А. и Е.А. После разговора Е.А. позвонила родителям заявительницы и сказала, что Р.Б и И.А. пойдут с заявительницей в больницу. В 1:20 следующего дня они прибыли в больницу № 21, и заявительница рассказала медсестре, что ее изнасиловали в милиции. Медсестра врач заявительницу не обследовали, а посоветовали ей обратиться в бюро судебно-медицинской экспертизы. Заявительница отказалась, так как бюро было расположено неподалеку от РУВД, где произошли указанные события.
26 ноября 1999 года заявительница обратилась в прокуратуру с жалобой на пытки и изнасилование. Городская прокуратура возбудила уголовное дело и провела расследование. Обоим заявителям в рамках данного уголовного дела присвоили статус потерпевших. 25 апреля 2000 года Х., Ж., С. и М. было предъявлено обвинение в совершении преступлений, предусмотренных статьями 131, 132 и 286 Уголовного кодекса РФ.
5 июля 2000 года было утверждено обвинительное заключение, и дело было направлено в Нижегородский районный суд города Нижнего Новгорода.
Обвиняемые отрицали причастность к данным преступлениям, хранили молчание и отказывались предоставлять образцы мочи и спермы для проведения экспертизы.
Обвинительное заключение содержало ссылки на показания свидетеля Б., который слышал крики заявительницы, а затем видел заявительницу заплаканной и расстроенной. Б. также указал, что слышал, как Х. говорил о том, что заявительница «раскололась» и во всем призналась. В обвинительном заключении также указывалось на показания Р.Б., Е.А. и И.А., медсестры и врача, родителей заявительницы, матери заявителя и работника магазина, который продал спиртное и продукты заявителю.
К иным доказательствам по делу также относились различные вещественные доказательства, обнаруженные при обысках в РУВД и прокуратуре, письменное признание заявительницы, которое, по словам эксперта, «было написано трясущейся рукой», медицинское заключение, подтверждающее факт попытки вскрытия вен заявительницей, заключения судебно-медицинской экспертизы и пр. Установлено также, что несколько человек, в отношении которых обвиняемые сотрудники вели расследование, подтвердили тот факт, что указанные сотрудники применяли пыточные приспособления, такие как противогаз, электрический ток и различные виды наручников. В соответствии с заключением судебно-медицинской экспертизы № 650 от 31 декабря 1999 года на одежде, которая была на Х. 25 ноября 1999 года, были выявлены следы вагинального эпителия такой же антигенной группы, что и у заявительницы. Следствие также установило, что и Х., и его супруга имеют иную антигенную группу. В процессе обыска, проведенного 27 ноября 1999 года, следователями было обнаружено два использованных презерватива - один во дворе здания РУВД и другой на карнизе под окном кабинета № 3 районной прокуратуры. Установлено, что только один из обнаруженных презервативов годился для проведения экспертизы. Экспертиза ДНК выявила наличие в презервативе вагинальных выделений, которые с вероятностью 99,9999% принадлежат заявительнице, а также наличие мужской спермы и выделений уретры. В процессе того же обыска во дворе указанного здания были найдены две салфетки, на которых были обнаружены следы спермы. Более того, судебно-медицинская экспертиза установила, что одежда первой заявительницы, в которую она была предположительно одета в день происшествия, имела на себе следы спермы.
На предварительном слушании по данному делу 16 августа 2000 года адвокаты стороны защиты указали на многочисленные нарушения в ходе расследования и потребовали возвращения дела для проведения дополнительного расследования. В тот же день районный суд удовлетворил данное ходатайство и постановил вернуть дело на дополнительное расследование. Суд постановил, что следствие допустили серьезные процессуальные нарушения, что нарушило права обвиняемых и сделало большинство из содержащихся в деле доказательств недопустимыми. В частности, решением суда были установлены многочисленные ошибки и недостатки расследования, включая несоответствие специальной процедуре выдвижения обвинения в отношении сотрудников прокуратуры; до 24 апреля 2000 года Х., Ж., С. и М. не имели никакого процессуального статуса, и это значило, что практически все действия следствия (обыски, допросы, идентификация, экспертизы и т.д.), имевшие место до указанной даты, были произведены в нарушение прав подсудимых и сделали добытые за это время доказательства недопустимыми.
12 января 2001 года Нижегородская областная прокуратура, исследовав материалы дела и установив, что обвинения в основном базировались на непоследовательных и неубедительных показаниях заявительницы, а также что собранные доказательства противоречили друг другу, пришла к выводу, что серьезных доказательств вины обвиняемых по делу обнаружено не было.
В соответствии с информацией, предоставленной властями РФ, расследование по данному делу неоднократно возобновлялось и прекращалось снова.
В своей жалобе, поданной в Европейский Суд 10 июля 2001 года, заявители утверждали, что они были подвергнуты жестокому обращению представителями государства 25 ноября 1999 года, и что расследование этих событий было неэффективным.
Власти РФ выразили свое несогласие с жалобами и утверждениями заявительницы и указали, что 29 апреля 2005 года прокуратура области возобновила расследование событий, произошедших 25 ноября 1999 года. Власти РФ заявили, что на данный момент они считают невозможным давать дальнейшие комментарии по делу.
Суд отметил, что расследование по жалобе заявительницы было начато сразу, как только она подала жалобу в соответствующие компетентные органы, и что, судя по первому впечатлению, официальные органы действовали усердно и своевременно. В частности, органы следствия обыскали место происшествия, что позволило обнаружить два использованных презерватива и две салфетки со следами спермы. Органы следствия также допросили возможных свидетелей и назначили необходимые судебно-медицинские экспертизы собранных улик. Спустя всего пять месяцев после инцидента, четверым предполагаемо замешанным в инциденте сотрудникам было предъявлено обвинение, и 5 июля 2000 года подготовленное обвинительное заключение было передано в суд.
Между тем, Суд указал, что в ходе предварительного изучения дела 16 августа 2000 года районный суд обнаружил ряд серьезных нарушений национального процессуального права, которые нарушали права обвиняемых, включая игнорирование специальной процедуры возбуждения уголовного дела в отношении сотрудников прокуратуры. Дело было возвращено на дополнительное расследование и позже прекращено органами прокуратуры по причине невозможности исправить ошибки, допущенные следствием в ходе первых пяти месяцев работы.
Изучив обстоятельства дела, Суд указал, что соответствующие следственные органы допустили процессуальные ошибки непоправимого характера, приведшие к окончательному тупику в уголовном деле в отношении сотрудников, предполагаемо замешанных в преступлении. В отсутствие какого-либо правдоподобного объяснения властями РФ этих ошибок, Суд счел, что основной причиной данных ошибок явилась очевидная некомпетентность органов прокуратуры, которые проводили расследование с 26 ноября 1999 года по 5 июля 2000 года.
Суд также отметил, что заявительница в первый раз пожаловалась на события 25 ноября 1999 года на следующий же день - 26 ноября 1999 года. После этого дело прекращалось и возобновлялось несколько раз. 22 августа 2005 года, т.е. почти пять лет и девять месяцев с момента первой жалобы заявительницы, следствие по делу возобновилось опять, и 14 февраля 2007 года, когда власти РФ предоставили свои дополнительные комментарии, дело все ещё находилось на стадии предварительного расследования.
Соответственно, Суд пришел к выводу, что в данном деле имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части отсутствия эффективного расследования жалоб заявительницы на жестокое обращение.
Перейдя к рассмотрению вопроса о доказанности факта жестокого обращения, Суд отметил, что расследование событий 25 ноября 1999 года привело к обнаружению различных улик. Среди них: использованные презервативы, один из которых, имел на себе следы вагинального эпителия заявительницы; салфетки, на которых были обнаружены следы спермы; одежда, принадлежащая сотруднику милиции Х., которая была на нем в указанный день и на которой были следы вагинального эпителия такой же антигенной группы, что и у заявительницы, и пр. Кроме того, в материалах дела имелась медицинская справка, подтверждающая попытку заявительницы вскрыть себе вены и признательное показание, написанное заявительницей. Эти улики подтверждают описание событий, приведенные заявительницей относительно изнасилования и различных методов унижения и жестокого обращения со стороны представителей государства.
Суд, напомнив свою прецедентную практику, указал, что на власти возлагается бремя предоставления достаточных и убедительных объяснений происхождения этих следов. Суд отметил, что такого объяснения не было предоставлено ни на национальном уровне, ни при рассмотрении дела в Суде.
Суд указал, что изнасилование задержанного лица представителем государства должно расцениваться как особо тяжкая форма жестокого обращения, учитывая простоту использования нарушителем состояния незащищенности жертвы и слабой возможности ее сопротивления. Более того, изнасилование оставляет у жертвы глубокие душевные раны, последствия которых не проходят так быстро, как следы иного физического и психического насилия. В результате принудительного полового акта жертва испытывает боль, которая заставляет жертву страдать не только морально, но и физически. В свете вышесказанного Суд указал, что сочетание актов физического насилия, допущенных в отношении заявительницы, и особенно жестоких актов неоднократного изнасилования, которому она подверглась, достигли уровня пытки в нарушение статьи 3 Конвенции.
В свете того, что аргументы, указанные в отношении расследования по жалобе заявительницы, также верны и в отношении второго заявителя, Суд приходит к выводу, что нарушение статьи 3 Конвенции в части отсутствия эффективного расследования имело место и в его отношении.
Также Суд указал, что на всем протяжении рассмотрения дела на национальном уровне второй заявитель давал последовательное и убедительное описание событий 25 ноября 1999 года, которое также было подкреплено доказательствами, собранными органами следствия. Материалы, собранные следственными органами, были признаны достаточными для предъявления обвинения сотрудникам Х. и С. в превышении должностных полномочий и жестоком обращении с заявителем и для передачи дела на рассмотрение в суд первой инстанции. Суд также отметил, что ни местными властями, ни властями РФ не было предоставлено никакой альтернативной версии событий. В свете вышесказанного, Суд согласился с описанием событий 25 ноября 1999 года, как они были предоставлены вторым заявителем.
С учетом всех обстоятельств дела, таких как продолжительность жестокого обращения со вторым заявителем, физические и психические последствия такого обращения, Суд пришел к выводу, что оно достигло уровня бесчеловечного и унижающего обращения в нарушение статьи 3 Конвенции.
Заявительница потребовала 70 000 евро, а заявитель - 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Власти РФ заявили, что установление факта нарушения будет являться достаточной компенсацией заявителям. Принимая во внимание серьезность нарушений Конвенции, выявленных в данном деле, Суд назначил заявительнице 70 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а второму заявителю - 10 000 евро.