Михеев против России

Mikheyev v. Russia , № 77617/01
постановление от 26 января 2006 года
Заявитель: Алексей Евгеньевич Михеев, 1976 г.р.
Регион: Нижегородская область
Во время нижеизложенных событий заявитель работал инспектором ГИБДД. 8 сентября 1998 года, во внерабочее время, заявитель и его друг Ф., находясь в Богородске, познакомились с несовершеннолетней девушкой М.С. Заявитель подвез М.С. на своей машине до Нижнего Новгорода.
10 сентября 1998 года мать М.С. обратилась в Богородский РОВД с заявлением о пропаже ее дочери. В 16:00 того же дня заявитель был задержан. Ф. также был задержан и доставлен в Богородский РОВД. Сотрудники милиции допросили заявителя и Ф. в связи с исчезновением М.С. Однако никакого обвинения им предъявлено не было. После допроса сотрудники милиции, забрав у заявителя паспорт и остальные документы, поместили его в камеру, находящуюся в здании РОВД.
Вечером 10 сентября 1998 года к заявителю в камеру явился его начальник по ГИБДД и заставил его написать заявление об увольнении по собственному желанию, датированное задним числом. 11 сентября 1998 года сотрудники милиции обыскали квартиру заявителя, его дачу, гараж и машину. В автомобиле заявителя были обнаружены три пистолетных патрона.
12 сентября 1998 года три сотрудника Богородского РОВД - Н. Т. и Д. - передали на рассмотрение судьи Богородского городского суда протокол об административном правонарушении. В протоколе указывалось, что вечером 11 сентября 1998 года заявитель и Ф., находясь на железнодорожном вокзале, «нарушили общественный порядок». В тот же день суд признал заявителя и Ф. виновными и назначил им в качестве наказания 5-дневный административный арест начиная с 11 сентября 1998 года.
16 сентября 1998 года органы внутренних дел возбудили в отношении заявителя уголовное дело по факту обнаружения у него в машине патронов. К этому времени срок административного ареста заявителя истек, и он был помещен под стражу в рамках возбужденного уголовного дела. Заявителя перевезли в изолятор при Ленинском РУВД Нижнего Новгорода, сотрудники которого занимались расследованием уголовного дела о пропаже М.С.
Заявитель утверждал, что после его помещения в изолятор допросы стали более интенсивными и даже жестокими. 17 сентября 1998 года заявителя посетил адвокат. По словам заявителя, на следующий день следователь органов внутренних дел запретил любые его свидания с адвокатом.
Тем временем, Ф. признался в том, что видел, как заявитель изнасиловал и убил М.С. Он указал следователям место, где они якобы спрятали тело М.С. Следственная группа направилась в указанное место, но ничего не обнаружила.
19 сентября 1998 года заявитель был допрошен в Ленинском РУВД в присутствии нескольких сотрудников прокуратуры и милиции включая И. (старшего следователя РУВД), С. (заместителя начальника РУВД), М.Р. (заместителя прокурора области), прокурора города Богородска и нескольких сотрудников Ленинского РУВД.
Заявитель утверждал, что в целях подтверждения показаний Ф. его подвергли пыткам. По словам заявителя, пока он, скованный наручниками, сидел на стуле, сотрудники милиции К. и О. применяли к заявителю ток посредством прикрепленных к его ушам клемм, провода от которых шли к подключенной к электросети коробке. Таким способом заявителя пытали несколько раз.
По словам заявителя, сотрудники прокуратуры при пытках заявителя электричеством в кабинете не присутствовали. Однако его дважды отводили в другой кабинет, где его опрашивали эти сотрудники, в частности МР. Заявитель жаловался МР. на пытки, но последний никак на это не реагировал, и когда заявитель в очередной раз отказался сознаться в убийстве М.С., МР. приказал сотрудникам милиции отвести заявителя «туда, откуда привели».
Заявитель указал, что, будучи не в силах терпеть пытки и на мгновение оставшись без присмотра, он вырвался и выпрыгнул из окна второго этажа здания милиции, желая покончить с жизнью. Он упал на милицейский мотоцикл, стоявший во дворе, и сломал позвоночник.
В сопровождении сотрудника милиции К. заявитель был немедленно доставлен в больницу № 33 Нижнего Новгорода, где был осмотрен врачом М., который обнаружил у заявителя различные травмы, вызванные падением и повредившие его позвоночный столб и локомоторную систему. В тот же день заявитель был перевезен в больницу № 39. Впоследствии заявителю была установлена инвалидность первой группы.
19 сентября 1998 года, в день, когда заявитель выпрыгнул из окна, М.С. вернулась домой невредимой. Она рассказала, что направилась к друзьям, жившим в Нижнем Новгороде, где и провела несколько дней, не сообщив матери о своем местонахождении.
21 сентября 1998 года содержание заявителя под стражей было официально прекращено. 22 сентября 1998 года заявителю была сделана операция на позвоночнике. Он оставался в больнице до 3 февраля 1999 года. Уголовные дела в отношении заявителя были прекращены.
21 сентября 1998 года следователь прокуратуры Ленинского района Нижнего Новгорода возбудил уголовное дело по факту падения заявителя из окна 19 сентября 1998 года.
Следователь допросил пятерых сотрудников Ленинского РУВД, которые принимали участие в допросе заявителя 19 сентября 1998 года. Сотрудники милиции заявили, что не пытали заявителя и не видели, чтобы его кто-то пытал. Когда сотрудники милиции были заняты приготовлением чая, заявитель неожиданно вскочил со стула, подбежал к окну, разбил стекло и выпрыгнул. Следователь также доспросил Ф., который указал, что на него не оказывалось никакого давления с целью получения ложных показаний относительно заявителя. Ф. заявил, что дал показания против заявителя, потому что боялся, что виновным в пропаже М.С. признают его самого. Кроме того, следователь допросил врача К. из больницы № 39, который осматривал заявителя после случившегося 19 сентября 1998 года. Врач подтвердил, что в день произошедшего мать заявителя упоминала какие-то ожоги от тока на ушах сына. Однако все травмы заявителя были вызваны падением из окна. В соответствии с историей болезни, у заявителя ожогов на ушах не было.
Б., сосед заявителя по палате в больнице № 39, также был допрошен следователем. Б. рассказал об ожогах и ссадинах на ушах заявителя, которые могли быть вызваны электрическими разрядами. Б. отметил, что он работал электриком и поэтому знает, как выглядят ожоги от тока. Следователь назначил судебно-медицинскую экспертизу заявителя. В акте экспертизы, датированном 26 октября 1998 года, говорилось, что у заявителя имелись повреждения на верхней части голове, царапины на лбу и следы укусов на языке. Об ожогах или иных следах применения электрического тока в акте не упоминалось.
21 декабря 1998 года следователь прекратил уголовное дело в отношении сотрудников милиции в связи с отсутствием доказательств совершения ими преступления. Следователь отверг показания Б. по причине того, что тот «не имел профессиональных познаний в медицине». Следователь пришел к выводу, что жалобы заявителя на пытки были необоснованными, и назвал их «способом защиты» в ответ на ситуацию, при которой заявитель попытался совершить самоубийство.
25 января 1999 года прокуратура Нижегородской области возобновила дело и передала его тому же следователю для дальнейшего расследования. 25 февраля 1999 года следователь, ссылаясь на те же самые доказательства и используя идентичные формулировки, вновь прекратил уголовное дело
1 декабря 1999 года тот же надзирающий прокурор возобновил расследование по уголовному делу и указал на необходимость проведения дополнительных следственных мероприятий, включая проведение судебно-медицинской экспертизы заявителя и очных ставок между заявителем и сотрудниками милиции, которые предположительно его пытали. Дело было передано другому следователю. 24 февраля 2000 года новый следователь прекратил уголовное дело, основываясь на тех же самых аргументах. 10 марта 2000 года тот же надзирающий прокурор возобновил следствие по делу в третий раз и передал дело другому следователю.
В этот раз была допрошена мать заявителя. Она указала, что 19 сентября 1998 года она приехала в больницу и видела, что на ушах сына были повреждения. Следователь также опросил санитара и четырех врачей из больницы № 39, которые отрицали то, что у заявителя были иные повреждения, кроме тех, что были вызваны падением из окна. Один из пациентов больницы № 39, в которую доставили заявителя после случившегося, подтвердил, что заявитель рассказывал ему о пытках электротоком; однако, пациент указал, что никаких повреждений на ушах заявителя он не видел. Ф., навещавший заявителя в больнице, указал, что заявитель рассказывал ему о пытках, но Ф. не заметил на заявителе их следов.
Другой свидетель - старший офицер ГИБДД, под начальством которого заявитель служил до своего ареста, - предоставил следователю «личную характеристику» заявителя, описывая его как слабохарактерного человека. Следователь также получил результаты психологического теста, который заявитель проходил при поступлении на работу в ГИБДД. Тест показал, что заявитель «склонен избегать конфликтов, является чувствительным человеком, поддающимся внешнему влиянию».
21 июля 2000 года уголовное дело было прекращено. Следователь пришел к выводу, что заявитель выпрыгнул из окна по своей воле, «руководствуясь личной оценкой ситуации, основанной на особенностях его психики». 10 ноября 2000 года следствие было возобновлено другим надзирающим прокурором. Ф. был снова допрошен. На этот раз Ф. подтвердил, что в Богородском РОВД его бил следователь А., пытаясь добиться от него признания в убийстве М.С.После случившегося Ф. навестил заявителя в больнице. Заявитель рассказал ему про пытки электротоком.
29 декабря 2000 года дело было вновь прекращено следователем прокуратуры. По жалобе заявителя 27 мая 2001 года Нижегородский районный суд отменил постановление о прекращении дела и обязал прокуратуру возобновить расследование. Следствие было возобновлено. На этот раз следователь прокуратуры допросил врача М., который находился на дежурстве в больнице № 33, когда туда доставили заявителя. Врач указал, что никаких повреждений на ушах заявителя он не видел. То же самое указали врачи К. и С. Они оба отметили, что мать заявителя неоднократно просила их осмотреть уши сына, но они не обнаружили на ушах заявителя никаких повреждений. Пятеро пациентов больницы № 39 указали, что заявитель рассказывал им о пытках электротоком, но никаких следов или повреждений на ушах заявителя они не видели.
Следователь также назначил психологическую и психиатрическую экспертизу заявителя. Экспертиза показала, что заявитель психически здоров, но пережил психологическую травму от случившегося, а также остался инвалидом. На момент обследования психическое состояние заявителя характеризовалось эйфорическими реакциями, мягкостью и добродушием, эмоциональностью и зависимостью от более сильной личности, а именно от матери. Суицидальных наклонностей у заявителя обнаружено не было. Согласно заключению эксперта, сделать какие-либо выводы о психическом состоянии заявителя на момент происшествия не представлялось возможным.
19 мая 2001 года уголовное дело было прекращено следователем по тем же основаниям, что и прежде.
Письмом от 5 августа 2002 года прокуратура Нижегородской области сообщила заявителю, что следствие по делу было возобновлено. 5 сентября 2002 года прекратила уголовное дело в связи с отсутствием события преступления.
28 октября 2002 года прокуратура Нижегородской области отменила постановление от 5 сентября 2002 года. 28 ноября 2002 года прокуратура Ленинского района снова прекратила расследование по тем же основаниям. 6 ноября 2003 года областной прокурор возобновил производство по уголовному делу и направил материалы в прокуратуру Ленинского района для дальнейшего расследования. К концу декабря 2003 года дело опять было прекращено. 19 января 2004 года дело было передано из прокуратуры Ленинского района в отдел особо тяжких преступлений областной прокуратуры. 19 февраля 2004 года следователь вышеуказанного отдела снова прекратил производство по делу. 4 марта 2004 года следствие по делу было возобновлено, а потом вновь прекращено 4 июля 2004 года. 3 августа 2004 года следствие было возобновлено прокуратурой области. 6 сентября 2004 года производство по делу было прекращено снова. Затем расследование было возобновлено и, в соответствии с информацией, предоставленной властями РФ, прекращено 20 октября 2004 года. 22 ноября 2004 года областной прокурор вновь возобновил производство по делу.
В неустановленный день в 2005 году прокуратура предъявила обвинения двум сотрудникам милиции, К. и СМ., которые 19 сентября 1998 года принимали участие в допросе заявителя. В ходе процесса судом было допрошено большое число свидетелей. Так, суд допросил К., СМ. и еще пятнадцать сотрудников милиции, которые 19 сентября 1998 года принимали участие в допросе или в тот день находились в здании Ленинского РУВД. Все они отрицали, что применяли пытки к заявителю или слышали о применении к нему пыток. Суд также допросил ВК., бывшего следователя милиции, которая занималась делом заявителя, но не принимала участия в допросе. ВК. подтвердила, что слышала от коллег, что заявитель выпрыгнул из окна, так как его пытали электротоком. Суд также заслушал показания заявителя, его матери, Ф., М.С. и врачей больницы, куда после падения был помещен заявитель. Они подтвердили свои первоначальные показания. Эксперт также был заслушан судом в качестве свидетеля. Он показал, что при определенных условиях электрический разряд может не оставлять следов на теле человека. Суд также допросил ВЗ., который в августе 1998 года был доставлен в Ленинское РУВД по подозрению в краже. По словам ВЗ., двое сотрудников милиции допрашивали его, а потом пытали его электротоком таким же образом, какой был описан заявителем. Суд заслушал других свидетелей и ознакомился с вещественными доказательствами и материалами, добытыми в ходе досудебного следствия. Так, суд ознакомился с показаниями Б., В. и С. - соседей заявителя по палате в больнице № 39, - и с результатами медицинской и психиатрической экспертиз. Суд также исследовал часть листа бумаги, которая была найдена при обыске в кабинете, где 19 сентября 1998 года допрашивали заявителя. На листе был написан незавершенный фрагмент текста, описывающий события 10 сентября 1998 года, когда пропала М.С., и имеющий заголовок «Чистосердечное признание». Весь текст был написан заявителем.
На основании вышеуказанных доказательств суд установил, что 19 сентября 1998 года заявитель был доставлен в Ленинское РУВД, где его допрашивали несколько сотрудников милиции и прокуратуры. Они заставляли его признаться в изнасиловании и убийстве М.С. и показать, где он спрятал тело. Для того, чтобы получить признание от заявителя, сотрудники милиции К. и СМ. подключали к заявителю электрический ток, используя устройство, крепившееся к ушам заявителя. 30 ноября 2005 года Ленинский районный суд признал К. и СМ. виновными. Они были приговорены к четырем годам лишения свободы.
В своей жалобе в Европейский суд заявитель утверждал, что во время содержания под стражей он был подвергнут пыткам сотрудниками милиции с целью получения его признаний в изнасиловании и убийстве несовершеннолетней девушки. Заявитель также жаловался на то, что расследование указанных событий было неэффективным.
Оценивая эффективность расследования инцидента с заявителем, Суд указал, что власти не оставались абсолютно пассивными. Уголовное дело было возбуждено достаточно быстро, следователь допросил нескольких сотрудников Ленинского РУВД, врачей и пациентов больниц № 33 и 39, запросил медицинскую карту заявителя и результаты экспертиз его физического и психического состояния и т.д.
Между тем, материалы, предоставленные Суду, а именно постановления следователей о прекращении уголовного дела, выявили ряд существенных пробелов в официальном досудебном расследовании. Так, осталось неясным, были ли предприняты попытки осмотра места, где заявитель предположительно подвергся пыткам, и каков был результат этих попыток. Следователь не пытался найти и допросить лиц, содержавшихся вместе с заявителем в Богородском РОВД или Ленинском РУВД в период между 10 и 19 сентября 1998 года. Также осталось неясным, был ли вообще допрошен следователем В., сосед заявителя по палате.
Кроме того, ряд следственных действий был предпринят с необоснованными задержками. Заключение судебно-медицинской экспертизы, например, датировано 26-м октября 1998 года, то есть по прошествии более пяти недель с момента предполагаемых пыток. Сотрудники милиции, подозреваемые в применении жестокого обращения, были вызваны в прокуратуру для опознания только спустя два года после инцидента. Мать заявителя была допрошена только в 2000 году, а врач больницы № 33 - только в 2001 году, несмотря на то, что они были одними из первых, кто видел заявителя после случившегося. Следователь не допрашивал персонал и пациентов больницы № 39 до января 2000 года (за исключением Б. и врача К., которые были допрошены в ходе первоначального расследования). В довершение, психиатрическая экспертиза состояния заявителя была проведена только в 2001 году, несмотря на тот факт, что его психическое состояние прокуратура выдвигала в качестве главного объяснения попытки совершения самоубийства и основания для прекращения уголовного дела.
Суд также отметил, что все решения о возобновлении расследования по делу содержали в себе указания на необходимость проведения дальнейшего, более тщательного, расследования. Однако следователи, занимавшиеся расследованием данного уголовного дела, этим указаниям следовали не всегда.
Кроме того, Суд указал, что имелась очевидная связь между лицами, ответственными за проведение расследования, и лицами, предположительно участвовавшими в жестоком обращении с заявителем. Суд напоминает, что в день происшествия заявитель допрашивался в Ленинском РУВД. Допрос проходил в присутствии старшего следователя милиции, заместителя РУВД и двух представителей прокуратуры - прокурора города Богородска и заместителя областного прокурора, МР. По словам заявителя, хотя МР. не присутствовал в кабинете в момент подключения к заявителю электрического тока, он никак не отреагировал на жалобы заявителя о жестоком обращении. В течение последующих лет дело расследовалось той же районной прокуратурой, несмотря на многочисленные возобновления и прекращения дела. Только в 2004 году дело было передано в отдел по особо важным делам; однако, оно так и оставалось под юрисдикцией областной прокуратуры. Кроме того, сотрудник милиции О., на которого заявитель указывал как на одного из лиц, пытавших его в 1998 году, получил задание найти свидетеля В. О. затем отчитался в прокуратуре, что искал В. дома и не смог его обнаружить. Позднее В. заявил, что никто и никогда из милиции к нему не приходил. То есть, важная для следствия задача была доверена одному из двух подозреваемых.
Также Суд отметил избирательный и отчасти противоречивый подход к сбору и оценке доказательств со стороны прокуратуры. Первое решение о прекращении расследования дела было основано преимущественно на показаниях сотрудников милиции, принимавших участие в допросе заявителя. Показания Б. были отвергнуты следователем, потому что Б. не имел специального медицинского образования и, по мнению следователя, не мог отличить ожоги, вызванные применением электротока от травм, вызванных падением заявителя из окна. В то же время следователь сослался на мнение бывшего начальника заявителя по ГИБДД, который указал, что у заявителя слабый характер. Его показания были приняты следователем без вопросов, и, более того, были расценены как убедительное доказательство склонности заявителя к самоубийству, несмотря на то, что их автор не имел специального психологического или психиатрического образования.
Кроме того, судебно-медицинская экспертиза заявителя от 26 октября 1998 года не нашла никаких следов применения электрического тока на его ушах, но тем не менее установила, что на языке у заявителя были следы укусов. Следователь не дал объяснение тому, как могли появиться эти укусы в результате падения заявителя из окна.
Суд был особо поражен фактической частью постановления следователя от 21 декабря 1998 года. Следователь указал, что 11 сентября 1998 года заявитель был освобожден, но потом снова задержан за нарушение общественного спокойствия на вокзале. Однако к тому времени уже было официально подтверждено, что протоколы сотрудников Н., Т. и Д. (которые якобы задержали заявителя на вокзале) были сфабрикованы, и что в указанное время заявитель находился в руках милиционеров. Тем не менее, подобное изложение фактов было повторено в постановлении прекращении уголовного дела от 25 февраля 1999 года. Это обстоятельство, по мнению Суда, само по себе дискредитировало состоятельность следствия в глазах любого независимого наблюдателя.
Суд также подчеркнул, что дело дошло до суда лишь через семь лет после обжалуемых событий. Досудебное следствие прекращалось и возобновлялось более пятнадцати раз, и очевидно, что на определенных этапах процесс расследования был не более чем формальностью с предсказуемым результатом.
Учитывая все упомянутые нарушения принципов эффективного расследования, Суд пришел к выводу, что в данном деле расследование не было адекватным и установил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.
Рассматривая жалобу заявителя на пытки, Суд указал, что основываясь исключительно на материалах предварительного следствия, имеющихся у Суда, было бы сложно прийти к бесспорным выводам о том, что именно произошло в Ленинском РУВД 19 сентября 1998 года. В то же время Суд отметил, что отсутствие возможности сделать неоспоримые выводы о деле вызвана тем, что государственные органы не провели эффективного и адекватного расследования, а также не предоставили Суду материалы уголовного дела.
Суд принял во внимание тот факт, что стороны были согласны относительно обстоятельства причинения заявителю травм: они возникли из-за прыжка заявителя из окна здания РУВД, и выпрыгнул заявитель сам. Однако сторонами были выдвинуты различные версии того, что побудило заявителя к прыжку. В этой связи Суд подчеркнул, что на всех стадиях расследования заявитель непротиворечиво и подробно описывал, кто и как его пытал.
Суд отметил, что до происшествия заявитель не имел очевидных психических проблем, и что обследование заявителя, проведенное экспертами в 2001 году, не выявило на тот момент у заявителя никаких суицидальных тенденций. Государством не было представлено никакого правдоподобного объяснения, почему заявитель, - зная, что невиновен, - попытался совершить самоубийство, если на него не оказывалось никакого давления.
Наконец, согласно акту судебно-медицинской экспертизы заявителя от 26 октября 1998 года, у заявителя были выявлены следы укусов на языке - травма, которая может косвенно подтверждать версию событий, изложенную заявителем. В ходе короткой беседы с заявителем в милиции Ф. видел синяки на его шее.
При данных обстоятельствах, несмотря на тот факт, что приговор от 30 ноября 2005 года еще не вступил в силу, Суд признал, что во время нахождения под стражей заявитель был подвергнут крайне жестокому обращению со стороны представителей государства с целью получения признательных показаний или информации о преступлениях, в которых его подозревали. Жестокое обращение, примененное к нему, вызвало настолько тяжкие физические и психические страдания, что заявитель совершил попытку самоубийства, результатом которой явилась полная и долговременная физическая инвалидность. Суд установил, что жестокое обращение в данной ситуации достигло уровня пытки в нарушение статьи 3 Конвенции.
Заявитель также жаловался на то, что ему было отказано в эффективном средстве правовой защиты в связи с его жалобой на жестокое обращение в нарушение статьи 13 Конвенции. Из-за недостаточно эффективного расследования по жалобе на жестокое обращение со стороны сотрудников милиции он был существенно ограничен в доступе к остальным средствам правовой защиты, имевшимся в его распоряжении, включая право на компенсацию. Следовательно, в данном случае имело место нарушение статьи 13 Конвенции.
Оценив серьезность состояния заявителя, необходимость в профессиональной и постоянной медицинской помощи, а также его полную неспособность работать, Суд назначил заявителю компенсацию материального в размере 130 000 евро. Также заявителю была присуждена компенсация морального вреда в размере 120 000 евро.