Программа минимум в защите заключенных

Программа минимум в защите заключенных: обеспечить безопасность людей, переживших пытки и сексуальное насилие в российских тюрьмах

Основа правозащитной работы — защита конкретного человека и восстановление прав тех, кто пережил пытки. Мы защищаем права вместе с заключенным, а не вместо него, когда каждое юридическое действие, тем более публичное, результат совместного ответственного решения. Другого способа защитить права человека и обеспечить безопасность заключенного не существует.

Публикация записей пыток над заключенными обнаруживает (в который раз) проблему систематических пыток и издевательств в российской тюремной системе. Общество не должно отворачиваться — именно такая тюрьма, в которой заключенные подвергаются сексуальному ритуализированному насилию, существует в России. Это не эксцессы, а рутинная практика управления, пытки планируют и осуществляют сами сотрудники.

Создать безопасное положение для пострадавших и восстановить права жертв пыток; добиться исчерпывающего расследования и справедливого наказания для представителей власти, совершивших и организовавших/попустительствовавших насилию; сделать невидимое за стенами закрытых учреждений насилие видимым: все это лежит в основе правозащитной работы. Причем это задача не только юридическая и психологическая, но и журналистская. Преследуя такие цели, важно, в первую очередь, максимально обезопасить потерпевших и препятствовать любым возможным фальсификациям и искажениям фактов.

Выпуск видеодоказательств пыток над заключенными в открытое публичное пространство - серьезный вызов, в том числе для СМИ, формирующих и поддерживающих повестку. Тиражирование унизительных действий над людьми, чьи данные и лица находятся в открытом доступе, и идентификация которых не составит труда для представителей власти, причастных к пыткам, с большой долей вероятности может привести к эффекту совершенно противоположному. Ведь ответственные за преступление все еще не лишены возможности оказывать давление на потерпевших, их близких и самих правозащитников, а заодно влиять на расследование и дальнейшее рассмотрение дела. Под угрозой оказываются и те, кто может свидетельствовать о преступлениях, т.к. эти свидетели находятся в полном распоряжении обвиняемых - реальных и потенциальных.

Общественное внимание не должно сводиться к републикации шок-контента: это окончательно переведет любую дальнейшую публикацию о подобном насилии в область привычных сообщений в инфополе, а самих пострадавших окончательно лишит возможности получить сочувствие общества и правовую защиту. В этом смысле на СМИ лежит серьезная ответственность за контроль как над расследованием пыток, так и над безопасностью пострадавших людей.

Сейчас, после публикаций, пока нет никаких причин считать, что расследование будет проведено тщательно и добросовестно. Информация в открытом доступе, за исключением «сиротливых» заявлений о возбуждении 7 уголовных дел, отсутствует. Причем, как от самих властей, так и от защитников пострадавших.

Мы видим, что нет ни одного задержанного, хотя сообщается, что возбуждено 7 уголовных дел. Какие-то руководители отстранены, начальник Саратовского УФСИН подал рапорт об отставке — самое простое, что можно сделать в такой ситуации. Но этого недостаточно. Расследование должно быть тщательным, публичным и исчерпывающим. (Омбудсмен Татьяна Москалькова пообещала лично проконтролировать расследование и предоставить журналистам полный отчет по итогам проверок).

Считаем необходимым не только бороться за отмену пыток, но и придерживаться таких этических ценностей, как:

• обязательное получение согласия пострадавшего на обнародование фото- и видеоматериалов, связанных с примененным к нему/ней насилием, при отсутствии согласия публиковать такие материалы недопустимо;

• обязательная предварительная и сопровождающая публикацию работа, связанная с обеспечением безопасности пострадавшего; в случае невозможности обеспечить ему/ей безопасность, публиковать материалы недопустимо.

Мы считаем неприемлемой позицию «лес рубят — щепки летят», при которой возможный успех большого дела строится на ретравматизации, маргинализации, повторном страдании и угрозах безопасности пострадавших, чьи истории были обнародованы.